Весь день пробыла она в колхозе. А вечером Грибков, как почетную экскурсантку, отправил бабку Матрену на своей машине в Сасово. Сидела бабка рядом с шофером, глядела на дорогу, на леса, но ничего этого как бы не примечала. Все заслонял собой грузный, самодовольный Христофор… У чудотворного источника подобрала бабка Матрена ключи к своему нерадивому председателю. И теперь, готовясь к встрече, словно бы отливала пули-слова и складывала их про запас в тайники своей памяти.
В. Михайлов
ЮМОРЕСКИ
1. Бестактность
Попал молодой человек на обед в одно семейство. К симпатичным, солидным людям. Папа у них в торге работает. Мама — домохозяйка. Дочка в институте учится.
Стол был сервирован богато. И стояли на нем яства и пития: для возбуждения аппетита и, понятно, для утоления.
Сели за стол и начали возбуждаться. После третьей папа крякнул и сказал:
— Я сам работник умственного труда и все умственное люблю. К примеру, чго нового нынче в литературе пишут?
— Сейчас, — отвечает молодой человек, — больше приключенческое в ходу.
— Расскажите, если не секрет, — говорит мама.
— Что ж! — гость откашлялся. — Вот читал я рассказ… Прямо-таки захватывающе интересно. Там, видите ли, целая банда жуликов в торговой сети орудовала. Сбывали левую продукцию. Но не рассчитали, что может ревизия нагрянуть…
— Таких вещей не предвидеть — так лучше в торговле не работать! — сказал папа и подложил себе икорки.
— И вот, — продолжал гость, — заинтересовался этим делом ОБХСС.
— Интересно… — говорит мама. — А вы возьмите пирожка, молодой человек. А то вы все рассказываете, того гляди — голодным останетесь…
— Спасибо, потом! — сказал увлекшийся молодой человек. — Так вот, послали они в магазин под видом продавца…
Папа положил вилку и мрачно уставился в потолок, а мама захлопотала:
— Вы выпейте, выпейте, а то папа наш скучный сидит…
— Да нет, вы только послушайте, что дальше было… — продолжал рассказчик. — В тот самый день, когда они опять собрались реализовать свои товары, милиция…
Хозяйка решительно поднялась и заявила:
— Знаете что, это все как-то скучно. Вы нам в другой раз доскажете. Папочка, что с тобой? Ты такой бледный!..
Гость застеснялся и стал прощаться. Его не удерживали, только на пороге мама сказала:
— Надо же иметь чувство такта, молодой человек! Не о всем можно говорить в приличном семействе…
2. Лицо и затылок
Лицо лектора покраснело от вдохновения. Он произнес:
— Квартирная плата у нас самая низкая в мире, товарищи!
Слушатели согласно заулыбались и зааплодировали. Организатор собрания от лица присутствующих вынес лектору благодарность с пожатием руки. Затем зал опустел.
Голубая «Волга» быстро домчала лектора до дома. На столе ждал ужин, в кресле — жена.
— О чем читал? О рыбной ловле? — поинтересовалась она, откладывая вязанье.
— Сегодня — о жилищном вопросе. Квартирная плата у нас самая низкая в мире! — сказал лектор. — Мы, например, за свою квартиру платим четыре рубля в месяц!
И он направился в ванную. Но с полдороги вернулся, и сказал:
— Кстати, чуть не забыл: поскольку мы летом едем на юг, дачу надо сдать. Только не меньше чем за триста рублей в месяц. И напомни квартиранту, что если он и в следующем месяце забудет в срок уплатить свою несчастную тридцатку, то я его выживу. Он у меня вот где сидит!
И лектор похлопал себя по розовому затылку.
3. Пораскинули мозгами
Вызвали как-то директора завода в управление кадров и говорят:
— Жалуетесь вы — кадров нет. Так вот, даем вам инженера, только что аспирантуру закончил, диссертацию защитил, рвется на производство!
— Что ж, спасибо, — сказал директор.
Приехал директор на завод, вызвал главного инженера, начальника отдела кадров и говорит им:
— Приятные вести, товарищи, — дают нам молодого, способного инженера, кандидата наук. Ну-ка сядем, пораскинем мозгами, как нам его лучше использовать…
Сели все трое и пораскинули. Первым слово взял главный инженер:
— Чего думать, назначим в техотдел, там как раз порядка нет.
— Правильно! — подтвердил директор.
А начальник отдела кадров почесал нос и возразил:
— Нельзя в техотдел — мест нет.
— Вместо Терпигорева — он же дурак!
— А за то, что дурак, с работы снимать нельзя, — разъяснил кадровик. — Суд восстановит.
— И то правда! — согласился директор. — Что ж, поставим его в конструкторское бюро. Там — ох как нужна молодежь!..
— Так ведь у нас и там мест нет, — сказал, главный.
— Расчухляева освободить! — решил директор. — Он и так уже немало дров наломал!
— Неудобно! — возразил главный. — Он — общественник хороший, член профсоюза активный, ошибки признавать умеет…
— И правда, умеет, — согласился директор, и все задумались.
— Ладно, — нарушил тишину главный. — Назначим его, коли так, в сборочный цех.
— Не стоит, — вмешался кадровик. — Начальнику сборки — год до пенсии, что ж мы ему будем общую картину портить… А сунем-ка мы его в литейный, там…
— Нет уж! — возмутился директор. — В литейном у нас Тарабарский десятый год работает, худо ли, хорошо ли, а цех план выполняет. Тарабарский — мужик проверенный. А неизвестно, какой еще новый будет!
— Куда же его определить? — вздохнул главный инженер.
— И зачем вообще нам его суют? — рассердился кадровик. — Что, у нас своих забот мало?
— Это, пожалуй, правильно, — согласился директор. — Нам такие медвежьи услуги не нужны. Дают всяких, а ты тут думай…
Снял трубку и позвонил в управление кадров.
— Мы тут пораскинули мозгами и решили: может, этот специалист в другом месте нужнее. А мы и так план почти выполняем. Такого ценного парня на выдвижение надо…
И все трое вздохнули облегченно.
В. Мясников
ГОРЕЧЬ ПОБЕДЫ
Кузьма Федулыч Тряпкин вернулся домой в прескверном расположении духа. Не более двух часов тому назад он был на приеме у товарища Кулакова. Этот прием нисколько не походил на те, про которые пишут в газетах. Он прошел далеко не в «теплой» и не «дружественной» обстановке. Не отличавшееся дипломатической корректностью начальство шумело, гремело, стучало кулаком по столу и нехорошо отзывалось о предках Кузьмы Федулыча.
«Как крыл, как крыл! — вздрагивая, вспоминал Тряпкин. — И за что? Уж я ли не стараюсь ему угодить — слова, кажется, поперек не скажу. Не то что некоторые… языкастые. Эх, жизнь!»
Кузьма Федулыч прилег на диван и, чтобы отвлечься, стал просматривать газету. Внимание его привлекла одна статья. Автор ее, какой-то инженер, хлестко критиковал своего начальника за грубое, бездушное отношение к людям. Тряпкин дважды перечитал статью и задумался: «Н-да… смельчак этот инженер. Молод небось, безрассуден. Шутка ли, про начальство — в газету. М-да, завидовать ему нечего, хоть и смельчак. А все-таки неплохо, если бы кто и нашего-то так, через газету. Неплохо». Кузьма Федулыч размечтался. Вот начальнику приносят газету с критикой на него. Вот Кулаков читает, багровеет, стучит кулаком.
— Ага, не нравится, — вслух злорадствует Кузьма Федулыч. — Будешь знать, как в другой раз бранить меня. Так тебе.
Он видит далее, как начальник вызывает Таню — секретаря — и велит ей выяснить фамилию автора. Как Таня… Но тут Тряпкин вспоминает, что фамилию совсем не надо выяснять — она внизу под текстом, — и очень этим огорчается. Несдобровать автору. А если бы на месте автора оказался он, сам Тряпкин? Б-р-р! Лучше не думать. А впрочем… Ведь можно и того… псевдоним. Конечно, можно. Постойте… А если попробовать? Ведь никакого риска. Так сказать, невидимый удар. Это мысль! Главное — без риска.
Кузьма Федулыч довольно потер руки и петушком пробежался по комнате. Решено. Он будет писать фельетон. Не откладывая. Сейчас. Пока жива обида.