Короче говоря, воскресник не состоялся, а вместо этого начали перестраивать график работ. И опять Дудиков цел и невредим и репутация его при нем!

Мастер с инженером вскоре перевелись на другой объект. А замначцеха сказал:

— Каюсь, буду прислушиваться к критике, принимать меры и делать выводы! Против Дудикова пойдешь — голову свернешь! И кто только тебя заколдовал, паря?!

— Советская власть, — ответил Дудиков. — Я — за нее, а она — за меня. Вот и все.

2. Одним пальцем

Говорят, что овладение техникой — одно из основных условий прогресса. Это, конечно, верно. Но в данном случае именно недостаточное овладение техникой оказалось явлением прогрессивным и повлекло за собой большие перемены в нашем заводоуправлении.

Случилось все в один прекрасный понедельник. Директор явился в свой кабинет, как обычно, ровно в девять ноль-ноль и первым делом за папку, где у него хранятся особо важные бумаги:

— Отпечатан ли мой приказ от позавчерашнего дня за № 879—2Б?

А вместо заболевшего секретаря сидит в приемной курьер — тетя Паша, без пяти минут пенсионер, и временно исполняет секретарские обязанности.

— Нету, — говорит, — приказу за таким номером. И за последующими номерами их тоже не будет. Потому все пять машинисток единогласно на работу не вышли.

— Массовое отравление копиркой? — усмехнулся директор.

— Нет, начхали друг на друга, — охотно поясняет тетя Паша. — Я им в субботу чай приношу, а они дружка на дружку чихают. Только и слышно: «будьте здоровы» — «извините», «будьте здоровы» — «извините». Это, значит, чих идет по разным системам. Вот вы, товарищ директор, как чихаете? Желаете другим доброго здоровья или, наоборот, сами извиняетесь? Даже в таком деле и то мода есть!

— Нужно немедленно мобилизовать внутренние резервы, — мрачно сказал директор. — Изыскать машинистку. И чтобы приказ был готов через десять минут.

— Какие десять минут! — рассмеялась тетя Паша. — Какие внутренние резервы! Никто у нас больше на машинках не печатает. Это ведь тоже квалификации требует и знания всяких там учебников.

— Как же быть? — спрашивает директор. — А у меня несколько очень важных приказов задумано…

— А помните, у вас четыре года назад в секретарях Светлана ходила? — вспомнила тетя Паша. — Она от нас на производство ушла, в штамповочный цех. Позвоните туда — пусть ее командируют сюда временно. Она печатать умеет.

— Спасибо за рацпредложение, — сказал директор и бросился к телефону.

Прислали из штамповочного Светлану, но она сразу же заявила:

— Я от машинки отвыкла, без практики писать разучилась. Только одним пальцем и могу.

— Что ж, — говорит директор, — будем печатать лишь самое необходимое.

И вот сидит Светлана одна в пустом машбюро и одним пальцем выстукивает приказ за номером 879—2Б.

Она не добралась еще до середины первой страницы, а от директора тетя Паша еще два приказа несет и на каждом резолюция: «Срочно. Важно».

Светлана продолжает в том же темпе — одним пальцем, стук да стук.

Директор лично в машинописное, бюро прибегал два раза.

— Как освоение техники? Наращиваем темпы?

Светлана только плечами пожимает: мол, делаем, что можем.

— Светочка, — сказал директор, — пишите скорее! Ведь рабочий день кончается, а вы еще только субботний приказ еле-еле до середины допечатали! Так и завод может остановиться без получения руководящих указаний!

Но завод, конечно, не остановился, хотя Светлана допечатала к концу дня всего-навсего один злополучный приказ № 879—2Б. Более того, все начальники цехов Светлане ручки жали:

— Работали сегодня — как никогда. Спокойно, без канцелярщины!

На следующий день — та же картина. Директор волнуется, а приказы в цеха поступают только очень-очень коротенькие, самые необходимые, самые важные. Все остальные десятки страниц лежат мертвым грузом на столике перед Светланой.

А на заводе ликование: кончилась приказная метель, разгрузились отделы и цеха от «срочных» докладных, от бесчисленных ответов на опросные листы, от ненужных сводок.

И все оттого, что машинистки бюллетенят, а Светлана одним пальцем постукивает!

Когда неделя кончилась, то на директорской летучке поставили вопрос о машинном бюро, о его штатах. Выяснилось, что из пяти штатных единиц две хотят уходить на пенсию, одна вышла замуж и бросает работу в связи с переездом в другой город, а четвертая уходит на учебу. Решили сократить эти четыре единицы и оставить только одну-единственную машинистку.

Кто-то высказал предложение, что даже и это много — ведь она не одним пальцем, а десятью работает, но тут уж директор проявил твердость и отстоял все десять пальцев.

Теперь на, нашем заводе все, как у передовых предприятий — даже директор излечился от своей приказомании. А почему так получилось, если разобраться? Потому, что Светлана недостаточно овладела техникой. По крайней мере она сама так утверждает. Я говорю «по крайней мере», потому что мне кое-что кажется очень подозрительным: незадолго до болезни машинисток проходил я вечером мимо штамповочного цеха, слышу — машинка трещит. Да бойко так, пальцев на восемь. Сторож объясняет, что это Светлана иногда задерживается в цехкоме, чтобы перепечатать свои конспекты: она ведь в заочном институте обучается.

3. Букет

Эту историю рассказал мне инженер-ленинградец, который недавно побывал в одной западноевропейской стране.

В местном обществе дружбы с СССР, куда он был приглашен на прием, его познакомили с симпатичной девушкой, отлично владеющей русским языком.

— Выучила его на наших курсах! — с гордостью заявил председатель общества. — Это наша лучшая ученица. К счастью, она ближайшие четыре-пять дней свободна и может сопровождать вас как гид и переводчик.

Такое предложение как нельзя больше устраивало инженера: постоянного переводчика у него не имелось, а без знания местного наречия нечего было и думать о знакомстве с городом и его жителями.

Инженер и гид быстро подружились.

Девушка рассказала, что служит продавщицей, живет с родителями, отец работает на заводе, что у нее есть еще три сестры.

— Все мои сестренки учатся русскому языку! — с гордостью заявила она.

— Вы, как и другие ваши соотечественники, очень часто задаете один и тот же вопрос: «А теперь здесь что?» — после первой же прогулки сказала переводчица. — Стоит вам только указать на какой-нибудь роскошный особняк или виллу богатого человека, как вы спрашиваете: «А теперь здесь что?» Я отвечаю: то же самое, что и прежде, — здесь живет такой-то или такая-то. И тогда все смеются.

Инженер объяснил, что вопрос «А теперь здесь что?» — это своего рода рефлекс. За последние сорок лет у граждан СССР выработалась привычка смотреть на дворцы и особняки как на народное достояние.

— Но многие ваши туристы, — сказал ленинградец, — когда приезжают в нашу страну, тоже задают «смешные» вопросы. Они спрашивают: «Сколько стоит это?» — все равно, идет ли речь о кинозвезде, футбольной команде или музее «Эрмитаж». Так что, как видите, у всех есть «странности».

Уезжая, инженер решил сделать своей добровольной переводчице подарок. У него были захвачены с собой из Ленинграда кое-какие сувениры. Он позвонил девушке домой и договорился о встрече.

Инженер явился на сквер, к месту свидания, на несколько минут раньше условленного времени.

Вокруг шла бодрая торговля цветами. Основными покупателями были мужчины. Очевидно, этот сквер — приятный зеленый островок среди автомобильных потоков — считался популярным местом встреч.

Цветы недаром почитались одной из местных достопримечательностей. Они поражали яркостью и величиной. Вот на лотке расположились целые снопы необыкновенных, с капустный кочан, роз. Вишневые, алые, пурпурные, рубиновые, темно-оранжевые, кумачовые тона, смешанные вместе, казались ярким костром. Ощущение огненности было таким полным, что, когда старушка цветочница начала кропить розы из большого пульверизатора, заменяющего ей лейку, инженер невольно испугался: а вдруг вода зальет это бушующее пламя, погасит цветочный огонь?